Слегка трудно признать чувство зависти, возникшее в тот момент, когда И. сказала, что видела А. Наверное потому, что последние полтора года я продолжала об этом глупо мечтать. Не то, чтобы скучала даже, просто интересно было бы заглянуть ей в глаза и отметить про себя, что мои волосы теперь короткие, а её, наоборот, нет. А так получается, что меньше, чем через месяц, она будет где-то там в России, и встречи уже никогда не произойдёт.
Трудно так же признать то разочарование, когда П. предпочёл быстренько удалиться, а я так и не успела схватит за рукав и просто сказать "Эй, подожди, я соскучилась, давай поговорим, пожалуйста..."
И всё это осознание того, что все со всеми куда-то мимо, а ты тут, с привязанными к батарее руками, с кляпом во рту, без возможности закричать или попросить пощады. Всё то, что сдерживается столько времени в голове, которая, ей богу, вот-вот лопнет. Всё это огромным комом застряло в горле, и нет уже никакой надежды что-либо кому-либо объяснить.
Всё могло бы быть иначе.
Но как же поздно об этом думать.
Трудно так же признать то разочарование, когда П. предпочёл быстренько удалиться, а я так и не успела схватит за рукав и просто сказать "Эй, подожди, я соскучилась, давай поговорим, пожалуйста..."
И всё это осознание того, что все со всеми куда-то мимо, а ты тут, с привязанными к батарее руками, с кляпом во рту, без возможности закричать или попросить пощады. Всё то, что сдерживается столько времени в голове, которая, ей богу, вот-вот лопнет. Всё это огромным комом застряло в горле, и нет уже никакой надежды что-либо кому-либо объяснить.
Всё могло бы быть иначе.
Но как же поздно об этом думать.